Но Робинзон не решался вести своего гостя к крепости, он предпочел отправиться с ним к новой пещере. Там дал он ему воды, к которой дикарь припал с жадностью, потом кусок хлеба и ветку изюма. Не удивляясь невиданным блюдам, тот поглотил все в одно мгновение. Потом Робинзон указал ему на угол, где лежала подстилка из соломы, накрытая козьей шкурой, и знаком показал, что он может лечь. Тот доверчиво растянулся и сейчас же заснул. Тогда Робинзон подсел к нему и стал рассматривать его. Это был красивый малый, высокого роста, прекрасно сложенный, с прямыми, стройными ногами и красивыми руками. На вид ему можно было дать лет около двадцати пяти. На его лице ничего не было дикого и свирепого, наоборот, это было мужественное, приятное, осмысленное лицо, его улыбка была добрая и доверчивая. Волосы были черные, длинные и прямые, не похожие на ту круто-курчавую овечью шерсть, что покрывает головы негров. Лоб у него был высокий и открытый, цвет кожи не черный, а темно-коричневый, очень приятный для глаз. Лицо было продолговатое, правильное, небольшой нос, хорошо очерченный рот с белоснежными зубами. Что глаза его быстры и блестящи, это Робинзон заметил уж раньше.
Оставив отдыхать своего гостя, он пошел доить коз в расположенный рядом загончик. Не более как через полчаса дикарь показался у входа в пещеру, он издали заметил своего спасителя, весь просиял радостной, детской улыбкой и двинулся к нему. Но вдруг остановился с выражением растерянности и испуга, его рука судорожно сжала лук: он увидел ручных коз и, видимо, пришел в полное недоумение. Робинзон поманил его к себе, осторожно, тихими шагами тот приблизился к изгороди и указал пальцем на милых животных, доверчиво потянувшихся к нему, в ожидании привычной подачки. Выражение страха на мужественном лице этого сильного человека показалось так забавно Робинзону, что он громко расхохотался. Тогда улыбка вернулась и на лицо другого, но он все же не вошел во дворик, а остановился у ограды, внимательно наблюдая за происходившим там. Видимо, ему никогда не случалось видеть ручных животных, и власть над ними человека казалась чем-то непонятным и волшебным. Подоив, Робинзон протянул ему горшочек молока и предложил выпить, что тот и сделал, несколько раз останавливаясь, чтоб знаками выразить удовольствие. Прищелкнув языком, он улыбаясь подал обратно пустой горшочек.
Робинзона, между тем, беспокоила мысль о поведении остальных врагов. Что если теперь они все пустились на розыски? Кое-как знаками попытался он сообщить свою тревогу дикарю. Тот, вероятно, понял, потому что закивал головой и выразил готовность итти. Осторожно, молча, приближались они сквозь лес к берегу, тишина была полная. Прикинув глазом, дикарь выбрал высокое дерево и мигом, как кошка, взобрался на него. Оттуда он весело закивал головой и громко крикнул что-то. Успокоенный, Робинзон быстро пошел дальше, и скоро оба вышли на место недавнего пира.
Весь берег был усеян человеческими костями, земля кое-где пропитана кровью, кругом валялись недоеденные куски мяса, черепа, ноги и руки. С омерзением и ужасом смотрел Робинзон, но дикарь был совершенно спокоен, очевидно, эти картины были ему не в диковинку. Но все было пусто, ни одной лодки не оставалось на берегу, все уехали, не потрудившись даже поискать убежавших товарищей. Эта беспечность поразила Робинзона. Спасенный, между тем, оживленно рассказывал мимикой, жестами, непонятными словами, что всех пленников было четыре, трех съели, и он был последний на очереди.
Насколько можно было понять, только что было большое сражение у племени, к которому принадлежал он сам. Чужие победили, пленники были поделены и обречены на съедение.
Робинзону захотелось уничтожить кровавые следы, он стал подкладывать сухие ветки на тлеющие еще угли, чтобы сделать большой костер и сжечь на нем все остатки. Дикарь охотно помогал ему, но когда он увидел, к чему идет дело, на лице его ясно выразилось недоумение, вероятно, он ждал другого конца и не прочь был полакомиться уцелевшим кусочком человеческого мяса.
Покончив с костром, Робинзон решил итти домой и позвал с собой дикаря. Когда они проходили по лужайке, на которой были похоронены недавно убитые враги, дикарь вдруг очень оживился и, остановив своего спасителя, стал что-то усердно объяснять ему.
Наконец, Робинзон сообразил, что дикарь предлагает ему откопать убитых, сделать костер и съесть их. Сразу отвратителен и страшен показался гость Робинзону! Даже раскаяние в спасении того встало в душе! Но, взглянув на открытое, ласковое лицо, он понял, что иначе и не мог рассуждать в своем неведении этот человек. Тогда, сделав грозное лицо, он постарался как можно выразительнее объяснить, что ему противно и возмутительно даже слышать об этих вещах, что он запрещает строго прикасаться к убитым и, в случае неповиновения, убьет его самого без всяких разговоров. Очевидно, если не все, то главное, дикарь отлично понял. Он стих, понурился и со страхом поглядел на поднятое ружье. Потом несмело поплелся вслед за Робинзоном.
Куда его поместить? Несмотря на видимую покорность и послушание, Робинзону все же не хотелось пускать его в свое жилище. Но и оставить снаружи было неудобно, пришлось взять среднее и поместить пока в первом дворе. С удивлением следовал за ним дикарь, лестница, ограда — все поражало его. Прежде всего надо было накормить гостя Робинзон принес большой кусок козлятины, разложил костер и, устроив вертел, стал приготовлять жаркое. Дикарь следил с удовольствием за этой работой, кажется, он боялся, что мяса вообще здесь не достанется ему отведать. Но когда дело дошло до обеда, то он решительно отказался приправить солью свою долю и с ужасными гримасами стал отплевываться, когда Робинзон хотел уговорить его отведать посоленное. У гостя был прекрасный аппетит, и хозяин подумал, что теперь придется делать запасы вдвое больше. Но это нисколько не смущало его: остров был богат, их руки сильны, а радость найти себе товарища, а быть может и друга, превозмогла все.
С наслаждением говорил Робинзон с себе подобным.
Правда, дикарь еще не понимал его; но все же это был человек, а не бессловесное животное. Тут же был дан первый урок английского языка, но дикарь получил его от совершенно непредвиденного учителя и натерпелся не мало страха. Едва подсели они к поспевшему кушанью, как попка Поль, по своему обычаю, разыскал хозяина и, прилетев из своей клетки, уселся ему на плечо с криком:
— Робин, Робин, где ты был? Где ты был, бедный Робинзон?
Кусок мяса выпал из рук дикаря, он так и остался сидеть с открытым ртом, в глазах его и на всем подвижном лице ясно отразился страх и недоумение.
